Александр Щелоков - Переворот [сборник]
— Номер же, товарищ капитан! — воскликнул Милюков горячо. — Я как его увидел, так и похолодел — 22–44! Это надо же! Обычно человека, играющего в двадцать одно, губит перебор — двадцать два. А тут оно три раза! Сдохнуть можно!
— Убедили, — согласился Суриков, дивясь картежному подходу к автомобильному номеру. — И вы запомнили водителя?
— Да, конечно.
— Как он выглядел?
— Высокий, в синей куртке. Черный берет. Самоуверенный. В общем, красавчик.
— Почему вы на него обратили внимание?
— Не стану темнить, товарищ капитан. Дело, как вижу, серьезное и мой гражданский долг…
Суриков терпеливо выслушал рассуждения о гражданском долге и о том, что он повелевал рыцарю индивидуальной трудовой деятельности.
— Если честно, — пояснял Милюков, — поначалу подумал, что он конкурент. И потому глядел за ним в оба. Но когда к нему подошел летчик, я успокоился. Особенно после того, как высокий передал летуну кейс.
— Каким он был с виду?
— Летчик?
— О летчике позже. Я спрашиваю о кейсе.
— Серебристый. Должно быть, металлический. И тяжелый.
— Они при встрече таились?
— Нисколько. Все делалось открыто, даже весело, я бы сказал. Они смеялись. Тот, что на машине приехал, похлопал летчика по спине. Похоже, встретились старые друзья. И мало ли что они могут передать один другому. В этом нет криминала. Верно?
— Что потом?
— Водитель передал кейс, еще поговорил с летчиком, затем подошел ко мне. Спросил: «Свободен, шеф?» Я сказал, что свободен.
— Вас не удивило, что он приехал на своей машине, а уезжать собрался с вами?
— Нисколько. Разве такое редко бывает? Допустим, может, он приехал не на своей, а на машине того летчика, с которым говорил.
— Согласен. И куда вы его отвезли?
— В город.
— Было в четвертом часу ночи. Куда вы его доставили?
— Высадил его на Советской площади. Рядом с памятником Долгорукому.
— Куда он двинулся?
— Я сразу поехал. Впрочем, заметил, что он пошел вниз, к Столешникову.
— Сколько он вам заплатил?
— По договоренности. Могу не отвечать?
— Можете, но я не вижу причин. Вы же только свидетель.
— Спасибо, товарищ капитан. Он кинул мне четвертной билет.
— Двадцать пять рублей?
— Так точно. Двадцать пять.
— Деньги вы израсходовали? — задавая вопрос, Суриков питал некоторую надежду.
— Это важно?
— Кто знает, что может стать важным, а что нет. Израсходовали — обойдемся. Нет, было бы интересно взглянуть.
— Фальшивые? — высказал догадку Милюков. — Не израсходовал. Купюра новенькая. Прямо из-под пресса. Пожалел тратить. Положил в сбережения.
— Вы ее не можете отдать мне? В обмен на такую же из-под другого пресса?
— Отпечатки пальцев? — понимающе спросил Милюков. — Почему не отдать?
Когда, сделав дела, Суриков собирался уезжать, Охлопков доверительно сообщил ему: «Лапшу на уши вам вешал калымщик. За четвертной ночью он и меня не повезет. Петуха получил, не меньше».
Он многозначительно поглядел на капитана и для наглядности пошевелил пальцами, сделав вид, что считает купюры.
В Москву Суриков возвращался в хорошем настроении. Он уже знал — дело ему выпало нелегкое, но не настолько, чтобы его считать безнадежным. Конечно, найти убийцу не так-то просто, но рано или поздно это будет сделано. Хотел того или нет бандит, наследил он достаточно сильно. Главный прокол — автомашина. Зачем он взял ее? Только ли для того, чтобы вывезти за город Риту и прикончить ее вдали от шума городского? Нет, для этого не стоило рисковать и ехать по московским магистралям, прорываться за черту города мимо постов ГАИ на чужой тачке. Это было опасно. Он пошел на риск. Почему? Заведомой цели угнать «жигуль» у него не было. Не он вышел на компанию с машиной, а Рита выбрала и привела его к Серому. И не зайца, а матерого волка. Почему же тот, посчитавшись по кровавому счету с незадачливыми грабителями, забрал их машину и поехал в аэропорт? Судя по обстоятельствам, он должен был там передать кейс кому-то из своих соучастников. Значит, ехать предстояло обязательно. Скорее всего, Икс, когда его «закадрила» Рита, шел к месту встречи с машиной, чтобы ехать в Домодедово. Там его кто-то ожидал. Он же задержался, опоздал к месту встречи с машиной и понял, что колеса уже убрались. У дельцов такого рода школа не хуже, чем у диверсантов, которых специально готовят к преступной деятельности. Вот почему, захватив машину, уверенный, что за ним нет хвоста, Икс рванул в аэропорт. Потом он спокойно бросил чужие колеса и взял для себя извозчика со стороны. Икс не учел, что кто-то сумеет связать воедино порванные концы разных нитей и получить единую веревочку, которая сколько ни вьется, а к концу приходит.
День спустя Сурикова пригласил шеф. Он сидел за столом озабоченный и строгий.
— Садись, Андрей, — сказал полковник, не подавая руки. — Можешь радоваться. Я тебя продал.
— Не понял, — сказал Суриков удивленно. — Как это?
— А так, — ответил полковник с горечью в голосе. — Сперва меня купил генерал Волков, потом у меня купили тебя.
— Все равно не понял.
— А что понимать? Забирают тебя…
Полковник достал пачку «Явы» (где только достает?!), вынул сигарету, помял ее, понюхал, подержал в руке и снова сунул на место: он выдерживал норму — три сигареты в день. Боролся с собой.
— Обставил меня Волков, как школьника. Позвонил и спрашивает: у нас есть мнение поощрить капитана Сурикова. Как ты на этот счет? Я и развесил уши. Говорю: достоин. А он спрашивает: откуда Суриков знает таджикский? Я пояснил: два года служил на Памире. Тут он на стол свои генеральские козыри: пусть сдает дела и сегодня же в мое распоряжение.
— Куда, Василий Михайлович? — спросил Суриков, не скрывая удивления. Предложение шефа сдать дела прозвучало для него неожиданностью. Все каноны подбора и выдвижения кадров были порушены. Обычно с человеком предварительно беседуют, устраивают ему смотрины. В чем же дело?
— Куда? — полковник повторил вопрос и пожал плечами. — Не по адресу. Придешь на новое место, поглядишь и узнаешь. И мне сообщишь. Или зажмешь?
— Неужели даже вам не известно?
— Почему же, известно, — в голосе полковника прозвучало раздражение. — С утра сам министр интересовался: «Давно не видел полковника Астахова. Пригласите, я у него Сурикова забираю, так пусть хоть в курсе будет, куда».
— Ясно, товарищ полковник.
— Коли ясно, дела передай Ермолаеву.
— Есть. Понял.
— Ну, давай руку. Работал ты хорошо. Теперь остается надеяться, что не забудешь своих, когда в начальство выйдешь. Да, кстати, как это ты ухитрился за два года таджикский выучить?
— Старался.
— Способный, значит.
— Вы меня обижаете, Василий Михайлович. Я — талантливый. Иных в наше министерство не берут.
— Ты дождешься, — сказал полковник и протянул руку. — При случае не забудь. Я тоже не без талантов.
Вернувшись к себе, Суриков сел за стол и надул щеки.
— Товарищ Ермолаев. Потрудитесь принять у сотрудника министерства капитана Сурикова дело об убийстве.
Ермолаев поднял глаза, посмотрел на товарища и все понял.
— О чем они там думают?! — воскликнул он яростно. — Я уже три месяца без выходных! И вот…
— Товарищ Ермолаев, не горячитесь, — остановил его Суриков. — Мы у себя в министерстве хорошо знаем нужды и трудности низового звена и ценим ваши усилия.
Ермолаев поднялся из-за стола — тяжелый, крепко сбитый. Шевельнул плечами, расправил грудь.
— Все, Андрей, сейчас я решу проблему кадров. Я тебя разделю надвое. Половину отдадим министерству, половину оставим здесь. Жить тебе станет труднее, но работать легче!
19… Август. Москва
— Товарищи офицеры, — голос генерала Волкова звучал спокойно и негромко. Так обычно говорят люди уверенные, что каждое их слово будет выслушано со вниманием. — Присутствующим предстоит заняться делом о попытке контрабандного транзита наркотиков через нашу территорию. Операция ответственная. О ней доложено правительству. Получено указание провести всестороннее расследование и пресечь акцию с наивысшим эффектом.
— Денис Андреевич, — задал вопрос майор в милицейской форме, сидевший у стены слева от генерала. — Что в данном контексте значает «с наивысшим эффектом»?
— Поскольку получатель груза зарубежная фирма, товарищ Латышев, наивысшим эффектом будет считаться суд над контрабандистами на территории страны получателя.
Суриков, попавший в новую для него обстановку, с интересом изучал лица тех, с кем ему теперь предстояло работать. С особым любопытством вглядывался в своего нового шефа генерала Волкова. Он понравился ему с первого взгляда. По возрасту генералу было не более пятидесяти. Благородная седина, загорелое лицо, высокий лоб с небольшими залысинами. Аккуратно постриженные виски. Чисто выбрит. Черные брови оттеняли серые глаза, глубокие, проницательные. Нос ровный, прямой, подчеркнутый двумя неглубокими складками, отходившими вниз от крыльев. Твердо, властно сжатые губы. Мягкий подбородок. Как ни кинь — интеллигентный человек, постоянно думающий профессор математики или физики. — Манера говорить энергичная. Слова выговаривает четко, точно, как диктор радио. Мысли формулирует ясно, не давая возможности толковать их по-своему.
